Портрет надобно убрать, - повелел Павел I
В отдельном зале, с большими французским окнами, каждый сантиметр стены был занят прекрасным образом. Князь Николай Юсупов коллекционировал женские портреты, и к концу XVIII века собрал их более трехсот. Но самой большой своей драгоценностью считал изображение императрицы Екатерины II. По его личному заказу государыня была изображена в виде Венеры, а он сам – в образе Аполлона. И красовалось это произведение в личных покоях князя.
Император Павел I испытывал сложные чувства по отношению к матери. Между ними никогда не было понимания или особой привязанности. Возможно потому, что маленького цесаревича рано разлучили с Екатериной. Такова была воля Елизаветы Петровны. Наследник престола рос вдали от родителей, и проникнуться к ним настоящим чувством попросту не мог. С возрастом пропасть только ширилась.
Унаследовав престол, Павел «прошёлся» по некоторым проектам и начинаниям матери. Целый ряд приближенных к ней лиц получили отставку. Государь хотел царствовать без чужого влияния, тем более что у него были свои взгляды на многие вещи. И всё-таки он не забывал, что Екатерина II – императрица. И её положение требовало – хотя бы формального – уважения.
Поэтому, когда кто-то из придворных, смеясь, сообщил о причуде князя Юсупова, Павел нахмурился. Николай Борисович, богач, каких мало, владел огромной портретной галереей. Но была у него особенная картина, выполненная по личным эскизам. Это полотно, изображавшее Екатерину Вторую (а рядом самого Юсупова), висело в покоях московского дворца в Большом Харитоньевском переулке.
- Портрет надобно убрать, - повелел Павел I, — это императрица, а не фруктовая ваза.
Многие считали, что Юсупов повел себя дерзко. Конечно, в былую пору сама Екатерина отличала его среди прочих (была у них мимолетная вспышка чувств). Но надобно понимать: где князь, а где государыня! Высочайший портрет дозволительно было размещать в парадной гостиной, или в бальном зале… Да и потом есть традиция писать Венеру. Обычно на полотнах художников эта прекрасная богиня предстает во всём великолепии. Как говорится, без покровов. То есть на картине Юсупова было на что посмотреть... Но ведь речь-то идёт не об абстрактном персонаже из римской мифологии, а о совершенно реальном человеке, исторической личности! И тут уже такое изображение не комильфо.
Юсупову передали требование императора, а он расхохотался. Супруга, Татьяна Васильевна, укоризненно попеняла: надо прислушаться к мнению государя! Как-никак у них дети! Подрастали два сына, и им нужно было обеспечить будущее. А если Павел Первый рассердится? Что будет тогда с ними со всеми?
Дворянин восемнадцатого века не желал потерять высочайшее расположение. От императора зависело слишком многое: продвижение по карьерной лестнице, получение орденов и званий. И даже такой состоятельный человек, как Николай Борисович, ослушаться Павла I не рисковал.
Владений у Юсупова было так много, что, когда его спрашивали: «А есть ли у вас угодья в Ярославской губернии?», он задумчиво доставал специальную книжечку и сверялся по ней. Точного числа своих крепостных князь не знал, и всегда отвечал, что их «приблизительно тысяч сорок». Это огромное состояние он унаследовал сам, и к нему же добавились владения жены – 18 миллионов от племянницы светлейшего князя Григория Потёмкина.
Портрет, как и велел Павел I, князь убрал. Говорили, что он перевёз его в свое загородное имение в Архангельском. Супруга редко там бывала, она предпочитала Москву или Петербург. Зато в Архангельском отлично чувствовала себя молодая балерина Екатерина Петровна Колосова. Князь Юсупов возвел её в ранг фаворитки, и одаривал с такой же щедростью, с какой расточал милости какой-нибудь Помпадур король Людовик XV. Даже своих детей от Колосовой он признал, дал им фамилию Гирейские, и положил на счёт каждого по 50 тысяч рублей.
Татьяна Васильевна, жена Юсупова, на коллекционирование женских образов смотрела снисходительно. У неё была другая любовь – украшения! Выбирала всегда самые редкие и роскошные, и получила в собственность редчайшую жемчужину Пелегрину, парюру королевы Марии-Антуанетты, и бриллиантовую тиару неаполитанской правительницы. Однако при этом же княгиня ничуть не меньше тратила на благотворительность. И почти всегда – без лишнего шума. Она не любила говорить о своих дарах, но в Петербурге знали: если где-то нужны средства на строительство приюта или помощь больнице, княгиня непременно поучаствует.
Князь Николай Борисович умер в 1831-м, его жена – десятью годами позже. Граф Толстой уверял, что портрет Екатерины II а-ля Венера он лично видел, и не один раз, в доме Юсупова. Но картину так и не нашли. Шестьсот полотен остались после князя, но самое интересное - где-то затерялось. Есть, впрочем, версия, что Юсупов отослал портрет Павлу. А тот просто бросил картину в огонь. На всякий случай.
