Результаты поиска: коммунистический-рай

Бывшая столица, еще совсем недавно – блестящая витрина империи Романовых, в годы Гражданской войны Петроград превратился в худшее место для жизни.

Ровно сто лет назад в ноябрьские дни 1919 г. белая Северо-Западная армия генерала Н. Н. Юденича, потерпев поражение у Петрограда, отступила к эстонской границе, за которой ее ждала гибель. Начиная октябрьское наступление на город, белые полагали, что население бывшей столицы ждет их как избавителей от гнета большевиков.

Л. Д. Троцкий, прибывший в Петроград для организации обороны, в своих воззваниях утверждал, что «в чисто военном отношении наиболее выгодным было бы дать юденичской банде прорваться в самые стены города», где белые окажутся в западне и будут бояться удара «отовсюду», из-за каждого угла и из каждого окна. Однако в действительности сам Троцкий не был уверен, что Петроград удастся удержать, если белые окажутся в Петрограде. Поэтому сделал все, что мог, и мобилизовал всех, кого мог, чтобы не допустить этого, а саму «колыбель революции» красные нашпиговали наскоро построенными укреплениями.

«Несомненно, что в Петрограде немало мещански-лакейских остатков старого режима», недружественных советской власти, — писал Троцкий. Правда, в число недовольных, которые были потенциальными союзниками Юденича и могли бы пополнить его армию, входили далеко не только монархисты или «лакеи».

Если в 1916 г. население Петрограда составляло более 2,4 млн, то в 1919 г. — уже всего 900 тыс., а в 1920 г. — 740 тыс. Сопоставимые потери город пережил только во время блокады 1941−1944 гг. Блокада вытеснила из исторической памяти беды, случившиеся с большими городами России во время Гражданской войны, однако некоторые мемуары петроградцев открывают картины, трагичностью почти не уступающие 1940-м гг. И тогда горожане умирали прямо на улицах.

«Коммунистический рай»

Положению Петрограда лучше всего соответствует слово «разруха»: не хватало самых необходимых товаров, топлива и продовольствия, не было лекарств, деньги обесценились, то и дело вспыхивали эпидемии, процветало воровство, обнаглели преступники.

Студентка Ирина Еленевская (бежала из Петрограда весной 1920 г.) описывала голодные зимы 1918−1920 гг.: «При ярком весеннем освещении [весной 1919] еще больше выступала вся запущенность прекрасного города и нищета его жителей»; «на улице стало много попадаться людей с опухшими от голода лицами, в сильно поношенном платье, так как лучшая одежда ушла в обмен на продукты у крестьян…»

Дочь промышленника А. П. Мещерского Нина Кривошеина (сбежала в декабре 1919 г.), писала, что с августа 1919-го жизнь «стала вдруг совсем непереносимой, резко наступил страшный голод, никакого топлива не было. Казалось, что вот так и погибнут все от цинги, а то и просто от голода». К этому времени условия жизни в Петрограде стали почти первобытными… «Дикая столица», — говорила в 1919 г. А. А. Ахматова.

Практически прекратил работу транспорт, с большими перебоями подавали воду и электричество в дома, стояли без дела заводы.

Еще одно яркое описание нищеты петроградцев принадлежит баронессе Марии Дмитриевне Врангель (1858 — 1944): мемуары называются «Моя жизнь в коммунистическом раю». Мать генерала Петра Врангеля жила в Петрограде до последней возможности. Только в октябре 1920 г. она бежала в Финляндию, так что успела пережить все горести, выпавшие на долю жителей. Вещи приходилось продавать, а жить отныне — на «четвертушке» (четверть комнаты). Ноги обмотаны тряпками и обуты в галоши. Нет тепла, горячей воды; горожане спали не раздеваясь, почти не мылись и вшивели. В столовых, как писала Врангель, «темная бурда с нечищеной гнилой картофелью, сухая, как камень, вобла или селедка, иногда табачного вида чечевица или прежуткая пшеничная бурда…». За неимением другого «все ели эту тошнотворную отраву».

Картину экономической и социальной катастрофы дополнял произвол представителей власти — постоянные обыски и аресты реальных и мнимых врагов Советов, пытки и расстрелы в ЧК. Характерно, что банды грабителей нередко представлялись чекистами и так «обносили» дома.